Живая Этика как метанаука

Наука и метанаука^[1]

Знание и познание есть основные составляющие обширного пространства человеческой культуры. То и другое не тождественные понятия. Если знание представляет собой определенный объем информации, которая тем или иным способом попадает в культурное поле конкретной эпохи и конкретного пространства, то познание – это проявленное знание, знание активизированное, систематизированное и объясненное. Знание может быть случайным, неупорядоченным, разбросанным, познание же – это всегда система. За всю историю человечества мы сталкиваемся с самыми различными системами познания, с разными способами этого познания.

В пространстве и времени XIX-XX вв. сформировались и получили относительное завершение два главных направления в познании: научное и вненаучное. Под научным имеется в виду прежде всего эмпирическая материалистическая наука и ее экспериментальный способ познания. Так называемое вненаучное направление объединяет самые разные способы познания, но имеющие общие принципиальные особенности. Вненаучный способ познания формировался в течение ряда тысячелетий и развивался через человека, через его внутренний мир. Иными словами, этот способ существовал в духовном пространстве, границы которого много обширнее, чем те, которые имела эмпирическая наука, действовавшая в трехмерном поле плотной материи. Природа духовного пространства определила и особенности этого способа познания, основным методом которого было умозрение, или умозрительное действие. Научный же способ познания был всегда ограничен экспериментом. И хотя тот и другой способ имели общий источник возникновения и взаимодополняли друг друга, наука не брала в расчет вненаучный способ познания, высокомерно отворачивалась от него, забывая о том, что оба они были птенцами, вылетевшими из одного гнезда. А если продолжить это «птичье» сравнение, то следует сказать, что вышеупомянутая птица познания со временем разделилась надвое, и у каждой из них оказалось по одному крылу. Поэтому ту и другую порой уносило с правильного пути, а однокрылый их полет был драматичен и мучителен.

До сих пор в нашем образованном и грамотном мире вненаучный способ познания характеризуется такими определениями, как эзотерика, оккультизм, мистика и прочее. Ни одно из этих названий не дает ясного представления о самих знаниях и путях их получения, а, скорее, способствует различного рода непониманию и мифам. Если отбросить эти архаические термины и понятие «наука» взять в качестве основного, то такую систему познания можно было бы назвать сверхнаукой, или метанаукой. Этот метанаучный способ познания весь пронизан космизмом. И мифологическое сознание, и религиозное в своем творчестве имели связь с Богом, Высшим, Космосом. Слова могут быть самыми разными, но космическое содержание их оставалось одним и тем же. Пришедшее им на смену научное мышление было лишено подобных связей, а, следовательно, и соответствующих методологических установок.

Идущая из глубины веков метанаучная система познания сохранила свои накопления в основном на Востоке, наиболее древней в культурном отношении части нашей планеты, и укрепилась затем и на Западе. Она не имела отношения к эксперименту как таковому, а пользовалась свидетельством или информацией, шедшей через духовный мир человека из пространства инобытия, или, другими словами, из пространства материи иных состояний и измерений. Информация эта обладала одним важным качеством – она намного опережала сведения, полученные в результате эксперимента, и во многих случаях имела профетический, или пророческий, характер. На основе этого создавалась философия, в которой метод свидетельства имел концептуальное значение и нес в себе формообразующее начало. Такие явления, как сны, видения, информационные образы, идущие из Космоса, – все они относились к свидетельствам, ибо, несмотря на субъективный канал взаимодействия, носили вполне объективный и даже практический характер. Подобные знания отрицались не только наукой, но и церковью, несмотря на то, что последней были хорошо известны видения и пророчества святых. Сюда же следует отнести и искусство. Являясь самой таинственной областью человеческого творчества, искусство более, чем другие области, связано с инобытием, откуда, собственно, и идут к человеку творческие импульсы красоты и образцы гносеологической информации.

Уровень свидетелей и их работ был разный, но среди них хотелось бы отметить труды немецкого философа Якоба Бёме (1575–1624). Его работа «Аврора, или Утренняя заря в восхождении» дала пример смелой диалектики (мир как движение и соединение противоречий), улучшила наше понимание реального Космоса и была впоследствии использована представителями немецкой классической философии Гегелем и Фейербахом. Ф.Энгельс назвал Бёме «предвестником грядущих философов»[2]

Свидетельства Бёме об устройстве Вселенной намного обогнали не только тогдашнюю науку, но и современную нам. Из того, что он увидел духовным взором, следовало, что человек идентичен Космосу, а человеческое сердце – центр мира. В то время ни наука, ни теология подобного не утверждали. И можно удивиться проницательности Ф.Энгельса, который, нисколько не сомневаясь, включил знания Бёме в будущую философию, изменения которой, по всей видимости, интуитивно предчувствовал сам. Бёме дал уникальные свидетельства о важнейшем месте человека во Вселенной. Уровень Бёме как свидетеля был много выше уровня его современников, которые, возможно, и не подозревали о существовании подобных свидетельств.

Разъединение систем познания на научную и вненаучную, или метанаучную, было столь же неплодотворным, как и разделение духа и материи, хотя бы и условное. К XX веку такие разделения если не полностью заблокировали движение науки, то во всяком случае закрыли дорогу к правильному осмыслению открываемых явлений.

Живая Этика как метанаука^[3]

В современной научной литературе греческая приставка «мета» указывает, во-первых, на такую систему знаний, которая служит для исследования и описания менее общих систем знания (отсюда и термины «метатеория», «метаязык»); и, во-вторых, подчеркивает философскую фундаментальность понимания предмета, превосходящую научно-экспериментальный уровень его освоения. Для фиксации этого второго смысла в философии традиционно используется термин «метафизика» (букв. «то, что идет после физики»), который был введен в научный оборот Андроником Родосским при систематизации произведений Аристотеля. Под метафизикой с тех пор понимают философское учение о первоосновах сущего, составляющее ядро любой философской системы, вокруг которого разворачиваются все другие ее разделы (этика, эстетика, философия науки, социальная философия, философия религии и т.д.).

Таким образом, в гносеологическом плане приставка «мета» указывает на более «высокую» познавательную точку зрения, откуда целостно обозревается и систематизируется существующее знание; а в онтологическом плане – на бóльшую глубину и основательность постижения самого исследуемого предмета.

С обеих вышеуказанных позиций Живая Этика с полным правом может претендовать на статус синтетического метазнания в рамках современной культуры.

Так, в гносеологическом плане она дает ключ к целостной и непротиворечивой интерпретации величайших духовных учений прошлого, не противопоставляя их друг другу, а рассматривая в качестве исторических ступеней кристаллизации единой истины, имеющих общий духовный источник. В разные эпохи разные грани истины выступают на первый план в зависимости от уровня развития сознания человека и его культуры. Учение позволяет увидеть единый Кристалл Вселенской Истины во всем историческом и культурном богатстве его граней.

Относительно современного – в значительной степени кризисного – состояния знания Живая Этика ориентирует на взаимоуважительный диалог религии, науки, искусства и философии, образующих взаимодополнительные ракурсы постижения бытия. Бессмысленно противопоставлять их друг другу, поскольку они основаны на действии различных познавательных способностей и сфер сознания, лишь во взаимодействии обеспечивающих гармоничное бытие и познание человека[4].

Наконец, Живая Этика определяет контуры грядущего единого знания, связанного с приобщением к мощнейшим энергиям Космоса, неотделимым от сознания человека, провозвествуя о неизбежном антропокосмическом повороте в судьбе земной культуры. Не столько в физический Космос должна устремляться пытливая мысль человека, сколько в свои собственные бесконечные глубины. В этом плане Учение предсказывает переоткрытие многих древних знаний о мире и человеке экспериментальными и теоретическими средствами современной науки.

В онтологическом плане Живая Этика проявляет свой метапознавательный потенциал, акцентируя внимание ученых, философов и последователей внерациональных путей познания (деятелей религии и искусства) на краеугольном понятии психической энергии как подлинной субстанции (порождающей основы) Мироздания, неотделимой от сознания человека и его творящей мысли. Эта энергия, предстающая в исключительно разнообразных формах, будет рано или поздно обнаружена во всех явлениях и процессах окружающего мира, и именно от сознательного овладения ею будет зависеть как эволюционный прогресс самого человека (преображение его духа и плоти), так и гармоничная эволюция окружающего его природного мира.

Предсказательный и объяснительный синтетический потенциал Живой Этики как метазнания проявляется не только относительно всей духовной культуры человечества в целом, но и относительно каждой из ее основных сфер в отдельности.

Живая Этика есть метанаука, ибо ориентирует все научные исследования (особенно в области так называемых естественных наук) на познание в первую очередь человека как сложнейшего конденсата всех существующих энергий и их взаимодействий во Вселенной.

Метанаучное понимание космической эволюции, еще вчера казавшееся фантастическим и бездоказательным для критического научного ума, с каждым годом получает все более строгое научное – эмпирическое и теоретическое – обоснование. Более того, краеугольные принципы современной постнеклассической науки[5], которая начала складываться со второй половины XX века, в той или иной мере являются подтверждением постулатов и предсказаний Живой Этики, сделанных еще в 20–30-е годы прошлого века.

Например, принцип глобального эволюционизма выступает естественно-научным подтверждением идеи бесконечного эволюционного совершенствования Космоса, которую последовательно проводят все книги Учения. Другое дело, что наука должна будет по-новому взглянуть на этот глобальный эволюционный процесс.

Во-первых, он имеет не сугубо спонтанный и естественно-природный, а необходимый и идеально-промысленный в своих существенных чертах характер. Над нашей Вселенной – ее базовыми параметрами и эволюционными закономерностями – работали Совершенные Сознания, намного превосходящие наш нынешний земной уровень. В Учении они носят название Огненных Логосов. Мысль, дух, идеальное начало (здесь мы не будем вдаваться в тонкие различия этих категорий) – не есть нечто вторичное и производное от эволюции первоначально безжизненной материи, как утверждалось в позитивистских разновидностях материализма трех последних веков. Напротив, творчество духа определяет и направляет все эволюционные материальные преобразования. Не физический Космос предшествует мысли, а мысль предшествует рождению физического Космоса. Это вовсе не означает, что мысль и дух внеприродны (просто Природа – это не только видимый телесным оком мир), а также не умаляет значения матерински-материального начала Космоса. В сущности, само грубое противопоставление духа и материи несостоятельно, ибо весь эволюционный процесс на всех его ступенях есть лишь различные формы их взаимодействия, начиная от иллюзии их оторванности друг от друга на земном плане и кончая пониманием их органического огненного взаимопроникновения на высших ступенях эволюции. Там мысль непосредственно облечена в видимую огненную первоматерию – ту самую творящую мощь, посредством которой в Космосе утверждаются и сокрушаются целые миры.

Во-вторых, науке необходимо существенно переосмыслить цели и, соответственно, критерии глобального эволюционного процесса. Он имеет четкую и ясную направленность: от менее – к более совершенным формам сознательной жизни в Космосе в зависимости от творческого и нравственного потенциала сознания. Целью эволюции является все осознающее и за все отвечающее творящее сознание, каждый огненный акт мысли которого есть одновременно и факт мирового бытия. Здесь исчезает уже всякое различение между мыслью и бытием, субъектом и объектом, индивидуальным и сверхиндивидуальным. Отсюда следует и весьма интересный практический вывод: бессмысленно искать «братьев по разуму», – которые, несомненно, существуют, – по проявлениям в Космосе их технического могущества. Отнюдь не техническая мощь является критерием прогресса. Это – абсолютно ложная проекция нашей собственной тупиковой техногенно-потребительской линии цивилизационного развития[6] на эволюционные процессы во всей Вселенной. Надо не столько просвечивать телескопами небосклон в поисках признаков глобальной технической деятельности (что само по себе, конечно, невредно), сколько прежде всего обновить и просветлить свое собственное сознание, дабы «братья по разуму» непосредственно обнаружили свое влияние и свое присутствие. Все великое всегда рядом, и его просто нужно научиться видеть.

Нравственное и ответственно творящее сознание – вот что является и подлинным истоком, и самым действенным фактором управления, и истинной целью мирового эволюционного процесса по Учению Живой Этики. И разве не к этому выводу медленно и мучительно движется современная научная мысль, страдая крайностями постмодернизма и сциентизма? И разве не к этому краеугольному выводу подводят нас все современные дискуссии вокруг так называемых проблем биоэтики?

Думается, что ученые разных специальностей вполне могут взять ряд конкретных научных предсказаний Живой Этики для непосредственной экспериментальной проверки. Пусть даже подойдут к ним сугубо критически, лишь бы непредвзято. Здесь может быть использована известная в науке процедура фальсификации, заключающаяся в попытке опровержения теоретических представлений на основании опровержения выводимых из них эмпирических следствий. Живая Этика как метанаука всегда и призывала ученых именно к такому критическому к себе отношению, ибо подлинные истины всегда бесстрашны, а подлинно свободное сознание всегда открыто для диалога.

Так, для физической науки крайне актуально изучение физических обнаружений человеческой мысли, а также механизмов ее взаимодействий с растительными и животными формами. Для современной химии – выявление химического влияния лучей планет и звездных систем на земные реакции и процессы. Здесь, в частности, могут быть успешно привлечены данные астрологии. Для биологической науки исключительно важны установление научного содержания понятия «прана» и проверка утверждений Живой Этики об особом значении некоторых растений, а также продуктов жизнедеятельности животных в качестве накопителей и трансмутаторов праны. Для физиолога особый интерес может представлять учение об энергетических центрах организма, а также мысль о связи между группой крови человека, той или иной планетой солнечной системы и одним из четырех первоэлементов Космоса (водой, землей, воздухом и огнем), известных еще с античности. Для медицины бесценны замечания о значении баланса психической энергии в поддержании здоровья и при лечении человека, о роли психической энергии самого врача, а также данные об особом медико-биологическом влиянии высокогорья на здоровье человека и его эволюционное совершенствование.

Пусть психолог внимательно изучит данные об одержании и психическом яде империле, а самое главное – о роли сердца в гармоничном функционировании психики; историк – об эпохах процветания в человеческой истории, когда у руля государств вставали благородные вожди, прислушивавшиеся к советам Братства. Социолога могут заинтересовать принципы подлинно общинного и братского социального единения, основанные на мощи объединенного сознания и единстве жизненных целей. Для юриста будет поучительно прочитать о фундаментальных космических законах, которыми должно руководствоваться государство, если хочет, чтобы в нем царили мир и процветание, а также об основополагающем значении нравственного облика тех, кто призван отправлять правосудие и устанавливать законы. Для эколога полезно узнать о сущностных истоках экологических кризисов, которые уже не раз случались в человеческой истории; о роли различных растений, животных и минералов, а самое главное – живой человеческой мысли в поддержании глобальных и локальных биосферных балансов на Земле.

Этот список можно продолжать и продолжать, нисколько не рискуя исчерпать его. В сущности, представитель любой научной и технической дисциплины найдет в книгах Учения утверждения и замечания, способные подвигнуть его на новые исследования и открытия. Возможно высказать в этой связи ключевой тезис о Живой Этике как метанауке: прогресс любой науки и успех любого ученого в XXI веке будут определяться тем, насколько они способны прислушаться к предупреждениям и научным предсказаниям Живой Этики. Эти предсказания и предупреждения всегда кратки, носят стратегический характер и всегда оставляют место для свободного творческого поиска. Учение никогда и ничего не дает в окончательном и завершенном виде, но оно никогда и никого не направляет по ложному пути.

В науке, как и во всех остальных сферах жизни, Живая Этика лишь открывает человеку горние вершины, дотоле скрытые для него. Но до этих вершин каждый должен дойти самостоятельно. И каждый сам изберет себе тропу восхождения.